Двор дома, где я жил, был небольшим. Да к тому же в его центре после войны соорудили для расширения жилплощади какую-то несуразную постройку (он остался практически неизменным, только ворота исчезли, да разных антенн прибавилось).
В общем, развернуться широкой мальчишечьей душе там было негде. Поэтому мы «гуляли» в основном в «том дворе», вход в который находился рядом.
«Тот двор» был «проходняком», т.е. на самом деле несколькими дворами, соединёнными в единую систему, проходя по которой можно было зайти с одной улицы, а выйти на другую. В данном случае можно было зайти с ул.Горького, а выйти на Красноармейскую (современный вид с Горького остался почти таким же как полвека назад).
Большинство сегментов этого «проходняка» тоже были небольшими, но в его центре – действительно почти посередине между Горького и Красноармейской, - был двор вполне приличных размеров. Тогда в детские годы он казался просто огромным (сейчас от него мало что осталось, он наполовину застроен всевозможными достройками и пристройками, закрывшими в том числе и проход на Красноармейскую, лишив тем самым двор уважаемого статуса «проходняка»; но начальный участок этой центральной части двора осталась почти неизменной – разве что два-три сарайчика прибавилось, - и даже колонка с водой – из которой в летнюю жару мы глотали воду прямо ртом, не подозревая о том, что когда-то будут какие-то фильтры для воды, и совершенно не боясь подхватить какую-нибудь гадость, - сохранилась всё та же; последнему факту я поначалу умилился, а потом пожалел людей, которые продолжают здесь жить).
Там было достаточно места и для футбола с хоккеем, и для лапты. Там была своя горка – тоже казавшаяся высоченной, - на которой мы зимой катались на санках. Как все внутриквартальные дворы он был застроен небольшими домишками и множеством каких-то сарайчиков, среди которых удобно было играть в прятки и в «войнушку», а проходной вид всего двора был очень удобен для игры в казаки-разбойники… А ещё в начале длинного узкого проезда, выводившего на Красноармейскую были ворота на задний двор Грековского художественного училища. Он был завален обломками мебели и скульптур (то ли неудачных творений самих студентов, то ли «вышедшими в расход» образцов для этюдов – мы тогда в этом не очень разбирались), а выходившие во двор балконы были заставлены образцами студенческого творчества (тоже, видимо, не самыми лучшими). Нас тянула туда как в пещеру Али-Бабы, несмотря на репрессии, которым мы подвергались со стороны сторожей училища. Но те «злобствовали» в основном по ночам. А днём там курили студенты, которые к нашим визитам в этот храм муз относились в основном вполне лояльно. Более того, учащиеся первых курсов были не на много старше нас, и с некоторыми из них у нас складывались очень даже дружеские отношения. Думаю, эти визиты на задний двор немало способствовали нашему эстетическому и художественному воспитанию.
В общем, это был целый мир, где никогда не бывало скучно. И откуда никогда не хотелось уходить. Но, главное, это была настоящая школа жизни. И в смысле получения реальных знаний (обмен книгами, помощь в приготовлении уроков, взаимозавлекания в кружки и секции, беседы с «грековцами»), и жизненных навыков (от умения «вывести» в дневнике «двойку» до умении починить велосипед), и в смысле «понимания жизни», во многом определивший наш нравственный, моральный «фундамент», потому что именно там мы научились ценить людей не по внешней мишуре, а по тому, что он реально стоит: что умеет и знает, насколько он смел и честен… Именно этот опыт на всю жизнь научил нас отличать настоящих людей от «фуфла».
В те времена фотоаппараты были достаточно редкой штуковиной. Ни у меня, ни у друзей своих не было. Были у двух-трёх родителей. Но тратить плёнку на такую не интересную, «обычную» вещь, как двор, где ты живёшь, никому не приходило тогда в голову. Запечатлевали только «исторические моменты». В общем, фотографий моего двора не сохранилось. Но я нашёл очень похожий рисунок Бондаренко Е.В., на котором один из уголков нашего двора почти один-в-один. Даже «Победа» там тоже была, только вечно накрытая брезентом (ездили на ней, мне кажется не больше четырёх-пяти раз в год).
